Казахстан: Изоляция и нарушения прав детей в государственных интернатах

В государственных учреждениях интернатного типа в Казахстане дети с инвалидностью подвергаются риску физического насилия, принудительного медикаментозного лечения седативными препаратами и отсутствия заботы, заявила сегодня Хьюман Райтс Вотч.

Казахстан должен приоритизировать вывод детей с инвалидностью из закрытых учреждений интернатного типа и обеспечение им такой поддержки, которая позволила бы им жить в семье или в семейном окружении в местном сообществе. В интернатах должны быть запрещены любые виды насилия и использование средств механической фиксации, используемых для коррекции поведения, наказания или удобства персонала.

«Сотни детей и молодых людей с инвалидностью живут в Казахстане взаперти в закрытых детских учреждениях интернатного типа, где они могут страдать от отсутствия заботы, насилия и изоляции от семьи и общества, - говорит Мира Ритман, старший исследователь Хьюман Райтс Вотч по Европе и Центральной Азии. - Правительство должно покончить с этими жестокими практиками и срочно разработать систему мер, в рамках которой дети с инвалидностью и их семьи могли бы получать услуги, необходимые для обеспечения их права на жизнь в семье».

В октябре 2017 - апреле 2019 гг. Хьюман Райтс Вотч проинтервьюировала 27 детей и молодых людей с инвалидностью, живущих в закрытых учреждениях интернатного типа или выросших в таких учреждениях, а также родителей таких детей, работников интернатов, экспертов по правам людей с инвалидностью и профильных активистов. Мы также побывали в трех центрах оказания специальных социальных услуг для детей с инвалидностью.

Дети и молодые люди с инвалидностью, которые растут или выросли в учреждениях, рассказывали, что там их избивали, принудительно давали седативы в качестве наказания или как средство коррекции поведения, а также заставляли ухаживать за младшими.

По данным Министерства труда и социальной защиты населения Республики Казахстан, в стране имеется 19 государственных учреждений интернатного типа для детей с психическими расстройствами и особенностями в развитии. Там живут свыше 2 тыс. детей, хотя у многих есть по меньшей мере один живой родитель.

Персонал учреждений подтвердил существование практики использования психотропных средств для коррекции поведения и психиатрической госпитализации детей при повышенной крикливости и шумности или при неподчинении. Применяемые препараты обычно назначаются при шизофрении, расстройствах сна и сильных болях. В результате дети обычно погружаются в сон, иногда продолжительностью до 24 часов.

Несколько выросших в интернате молодых людей рассказывали, что там персонал избивал их различными предметами, такими как костыли или швабры, либо бил их самих или других детей о стену, а также заставлял выполнять различные работы: например, мыть полы, кормить, купать младших или менять им подгузники. В одном учреждении мы видели маленькую девочку в розовой одежде со стянутыми за спиной руками - как в смирительной рубашке.

По достижении 18-летнего возраста многих молодых людей с инвалидностью автоматически переводят во взрослые интернаты, где они остаются бессрочно. Отчасти это вызвано отсутствием служб поддержки, которые могли бы помогать им вести самостоятельную жизнь.

В учреждениях для взрослых могут далее сталкиваются с насилием. Молодой человек рассказывал нам, что в качестве наказания его неоднократно раздетым догола помещали в холодную комнату, похожую на клетку.

В государственных учреждениях интернатного типа дети с инвалидностью не получают никакого или почти никакого образования. «У нас нет школьной [образовательной] программы, только коррекционная, - рассказывал нам директор одного из центров оказания специальных социальных услуг. - Дети слабые, дети и трудные».

Во всех детских учреждениях интернатного типа, где мы побывали, дети страдают от отсутствия заботы. До 16-летнего возраста они находятся в палатах группами, при немногочисленных воспитателях. Некоторые, особенно те, кто не может ходить или говорить, почти все время проводят в кроватке.

По итогам своего посещения Казахстана в сентябре 2017 г. спецдокладчик ООН по правам инвалидов Каталина Девандас-Агилар отмечала, что «самостоятельная жизнь в обществе представляет значительную трудность для инвалидов в Казахстане» и что она получила «вызывающие тревогу сведения с утверждениями о насилии в отношении лиц, помещаемых в подобные учреждения, в частности в отношении женщин-инвалидов и девочек-инвалидов, а также о жестоком и унижающем достоинство обращении с ними».

18-летний юноша, выросший в условиях инстиуционализации, рассказывал: «Это не жизнь. Нас кормят, одевают. Я хочу строить свою собственную жизнь. Жить хочу! Хочу жить сам, готовить [себе еду], на работу ходить».

Министерство труда и социальной защиты населения РК в переписке с Хьюман Райтс Вотч признало, что «дома-интернаты большей [свыше 50 мест] мощности приводят к скученности лиц в процессе проживания, снижают уровень качества оказываемых услуг и социальной адаптации граждан в социуме, приводят к утрате родственных семейных связей». Министерство также информировало нас, что по итогам 2018 г. открытие отделений дневного пребывания способствовало возвращению в семью 727 детей с инвалидностью. Министерство планирует развивать дома малой вместимости на 10 - 50 детей, однако это не может быть признано решением проблемы, поскольку лишь консервирует институционализацию, пусть и в более комфортном для детей формате, но с сохранением традиционного интернатного режима, для которого характерно отсутствие самостоятельности в повседневной жизни. Правительству следует вместо этого направить ресурсы на развитие служб помощи на базе местного сообщества для поддержки самостоятельной жизни людей с инвалидностью. При разработке форматов самостоятельного совместного проживания небольшими группами следует исходить из того, что они должны реализовываться на базе местного сообщества, участие в них должно быть добровольным, они должны обеспечивать самостоятельность и индивидуальное принятие решение (при необходимости - суппортивное) и включать программы формирования навыков самостоятельной жизни.

Законодательство Казахстана гарантирует каждому ребенку право «жить и воспитываться в семье, право знать своих родителей, право на их заботу, право на совместное с ними проживание, за исключением случаев, когда это противоречит его интересам». Как участник Конвенции о правах инвалидов, Казахстан должен обеспечивать всем детям с инвалидностью возможность жить в семье и быть включенными в местное сообщество вне зависимости от инвалидности - основной или сочетанной. Правительство также обязано ограждать детей от нарушений их прав и жестокого обращения и должно запрещать использование седативов и средств механической фиксации для коррекции поведения или наказания людей с инвалидностью.

Дети могут помещаться в учреждения интернатного типа исключительно с санкции независимого судебного органа, в чрезвычайных обстоятельствах или для предотвращения разлучения с братьями/сестрами, причем только на ограниченный период. Любые меры должны в итоге предусматривать возвращение ребенка в семью или передачу его для альтернативного ухода в семейном окружении, считает Хьюман Райтс Вотч.

Правительство Казахстана должно принять план-график по прекращению использования учреждений интернатного типа для детей с инвалидностью и перенесению акцента на доступные службы поддержки для семей на базе местного сообщества. На переходный период власти должны покончить с нарушениями в закрытых детских интернатах и обеспечить жесткий контроль за такими учреждениями.

«Все дети, в том числе дети с инвалидностью, должны жить дома, в семье, - говорит Мира Ритман. - Правительство Казахстана должно обеспечить детей с инвалидностью и их семьи поддержкой, необходимой для жизни наравне со всеми остальными членами общества».

Подробнее об условиях в закрытых учреждениях интернатного типа для детей с инвалидностью см. ниже.

Министерство труда и социальной защиты населения РК оказало Хьюман Райтс Вотч содействие в получении доступа в три закрытых центра оказания специальных социальных услуг для детей с инвалидностью: в Алматы, Караганде и Шымкенте. Мы побывали там в ноябре - декабре 2018 г. В июле мы также получили от министерства ответ на наш запрос об условиях в таких учреждениях. Интервью проводились на добровольной основе и в приватной обстановке. В интересах сохранения конфиденциальности имена всех собеседников из числа детей и молодых людей с инвалидностью заменены на псевдонимы.

Институционализация детей с инвалидностью

Дети, помещенные в комнату для лежачих, в интернате для детей с инвалидностью.РАЗВЕРНУТЬ

Дети, помещенные в комнату для лежачих, в интернате для детей с инвалидностью. © 2018 Human Rights Watch

В Казахстане дети с инвалидностью, которые находятся под опекой государства, живут в учреждениях, известных как детские центры оказания специальных социальных услуг. В настоящее время существует 19 таких центров психоневрологического профиля с охватом более 2 тыс. детей. Контингент этих учреждений преимущественно составляют дети с интеллектуальной и психосоциальной инвалидностью или с особенностями в развитии, включая синдром Дауна, аутизм, ДЦП и эпилепсию. Дети с другими видами инвалидности (физической или сенсорной) могут жить в спецшколе-интернате или дома с родителями, либо в одном из двух центров стационарного социального обслуживания для детей с нарушениями опорно-двигательного аппарата.

Практика институционализации в Казахстане уходит корнями в советский период, когда, как отмечает Детский фонд ООН, детские дома «считались оптимальной формой государственного ухода» за ребенком и преобладала точка зрения, что «все те, кто по тем или иным причинам не соответствует правилам общежития, должны быть изолированы от общества».

На момент нашего посещения трех детских центров оказания специальных социальных услуг в 2018 г. в Алматы был 131 ребенок, в Шымкенте - 176 детей, в Караганде - 175 ребенок в возрасте от 3 до 18 лет. В карагандинском центре также жили 68 молодых людей старше 18 лет.

У многих институционализированных детей есть как минимум один живой родитель, однако по закону для помещения ребенка в государственное учреждение интернатного типа необходимо оформить отказ от родительских прав, после чего официальным опекуном ребенка становится директор учреждения.

Обращение и условия

Седативы и принудительная психиатрическая госпитализация как средство коррекции поведения и наказания

Несколько проинтервьюированных нами детей или молодых людей, на момент интервью живших в детских центрах оказания специальных социальных услуг или выросших в таких учреждениях, рассказывали, что им самим или другим детям давали седативные препараты с целью коррекции поведения или в качестве наказания. По словам некоторых детей, за такие проступки, как непослушание, персонал отправлял их в местную психиатрическую больницу, что расценивалось ими как наказание. Некоторым приходилось оставаться в психиатрическом стационаре от нескольких недель до месяца или даже дольше.

Существование такой практики подтвердили нам сотрудники центров и один родитель, ребенок которого на момент интервью жил в учреждении. Воспитательница рассказала о случае, когда ребенка отправили в психбольницу за то, что тот дергал другую воспитательницу за волосы.

Законодательство Казахстана оставляет принятие решения о принудительной психиатрической госпитализации для наблюдения или лечения на усмотрение профильных специалистов, в том числе когда речь идет о детях. Однако неясно, существуют ли законные основания, держать детей в психиатрическом стационаре столь долгое время, и если да, то какие именно.

Медикаментозная коррекция поведения для удобства персонала или в качестве наказания считается недопустимой ни при каких обстоятельствах. Как отмечал спецдокладчик ООН по пыткам, «любое ограничение свободы лица с психическим расстройством даже на непродолжительное время может являться пыткой или жестоким обращением». Медикаментозное воздействие должно применяться только в лечебных целях и не должно нарушать право на наивысший достижимый уровень здоровья.

Как рассказала нам 24-летняя Бахыт, выросшая в детском центре оказания специальных социальных услуг, персонал наказывал детей, «делая уколы, чтобы мы спали». По ее словам, ей самой сделали укол за то, что она бегала по палате, и на два месяца отправили в психиатрическую больницу: персонал сказал местному психиатру, что она пыталась выброситься из окна, хотя Бахыт утверждает, что это неправда: «Они не должны так врать. Бог все видит».

22-летняя Асель, которая выросла в том же учреждении, рассказала, как персонал наказывал детей введением седативов: «Когда тебе делают укол - потом весь день спишь». О сонливости после укола или таблетки нам рассказывали еще несколько молодых людей, выросших в других учреждениях интернатного типа.

Галыму на момент интервью было 23 года, он попал в интернат ребенком. По его словам, в детском центре, где он рос, «если сбежишь в магазин - отправят в психбольницу». Он рассказал, что ему два раза в день делали уколы, после которых он «тормозил». Галым утверждает, что и он сам, и некоторые воспитатели просили медперсонал отказаться от уколов, но получали отказ.

Во всех трех обследованных нами центрах оказания специальных социальных услуг персонал рассказывал, что в ситуациях, когда дети становятся слишком возбужденными или неконтролируемыми, они сначала вызывают штатного психолога. При этом сотрудники не отрицали, что если беседа с психологом не приносит результатов, то они могут вызвать врача, который даст успокоительное, а в более серьезных случаях - отправит ребенка в психиатрическую клинику.

Как сказала нам директор одного из центров, если дети «неконтролируемые, то мы можем вызвать скорую, и они отвезут ребенка в психиатрический центр [больницу]». По словам воспитательницы из того же учреждения, работающей с мальчиками 15 - 18 лет, персонал периодически в воспитательных целях грозится вызвать психиатрическую скорую. Она приводила нам ситуацию, когда подростку из ее группы вызывали психиатрическую скорую после того, как тот схватил за волосы одну из воспитательниц: «На месяц его забрали [в психиатрическую клинику]».

Медработник другого центра рассказала, как в 2017 г. персонал вызвал психиатрическую скорую после того, как 17-летний подросток неоднократно пытался сбежать. По ее словам, его госпитализировали более чем на 40 дней.

Эта же медработник рассказала, что если психиатр решит, что ребенок нуждается в медикаментозном лечении (например, наносит себе удары), то ему назначают успокоительное сроком от двух до трех месяцев, после чего делают перерыв. «Мы делаем уколы только в моменты активности [ребенка]», - сказала она.

Седативы и помещение в «изолятор» во взрослых интернатах

Об аналогичных мерах воздействия нам также рассказывали молодые люди, которых по достижении 18-летнего возраста перевели в учреждения интернатного типа для взрослых.

24-летний Амир рассказывает о времени, проведенном в детском интернате, где, по его словам, тогда было «ужасно»:

У них [персонала] была привычка бить нас, если мы не хотели помогать или не слушались. Еще уколы нам делали. Уколы, уколы - аминазин, чтобы спали. Открывают, вкалывают - и готово. Или таблетку возьмут, разломают в руке и заставляют выпить.

24-летняя Светлана, которая выросла в том же учреждении, рассказала, как персонал «делал уколы всем, кто не слушается. От этих уколов все время спишь. … Долго спишь, слабость большая. Пить хочется, [а] аппетит пропадает.

И Амир, и Светлана также рассказывали, как их в наказание отправляли в «изолятор». Амира как-то ночью санитары избивали и унижали, после чего до утра посадили в холодную комнату:

Там было жутко холодно. Окно открыли. Так холодно! Укол мне сделали, а потом в этой клетке закрыли. Жуткий холод. С нас всю одежду снимали. Вообще без ничего были. … Ни кровати, ничего, просто голый пол. Мне так и пришлось на пол лечь. Ничего не было, и так холодно!

30-летняя Анара рассказала о своем опыте во взрослых интернатах: «Если плохо себя ведешь - уколы делают, или таблетки дают, или в клетку сажают. Это наказание такое - в клетку. Могут там всю ночь до утра продержать. Там кровать железная, матрас. Еду не дают».

Механическая фиксация

Как и медикаментозная коррекция поведения, механическая фиксация (как, например, связывание или использование смирительной рубашки) считается недопустимой даже на непродолжительное время.

Девочка, чьи руки были связаны за ее спиной, в интернате для детей с инвалидностью.РАЗВЕРНУТЬ

Девочка, чьи руки были связаны за ее спиной, в интернате для детей с инвалидностью. © 2018 Human Rights Watch

В одном из центров мы видели девочку со стянутыми за спиной руками - как в смирительной рубашке. По словам дежурившей при ней сотрудницы, администрация не разрешает применять к этой девочке механическую фиксацию более чем на полчаса без перерыва.

Сотрудница того же центра рассказала, что иногда они прибегают к механической фиксации, если дети «реально дурят». В таких случаях они фиксируют детей минут на 20-30, «но не маленьких - только 10 лет и старше».

В марте 2018 г. в детском центре в Талгаре на юге Казахстана 7-летний мальчик умер, как сообщалось, от удушья после того, как воспитательница привязала его к кровати за то, что он не спал сам и мешал спать другим детям. Воспитательницу осудили за убийство на 13 лет, однако, как представляется, больше никто из персонала учреждения к ответственности не привлекался.

Физическое насилие

Проинтервьюированные нами молодые люди рассказывали об отдельных случаях, когда персонал избивал их в детских учреждениях, где они росли.

По словам 23-летнего Бориса, некоторые воспитатели заставляли его мыть пол по ночам и били его и его друга:

«Там была одна воспитательница, которая заставляла нас мыть полы и туалет. Ругалась на нас. Услышала, как мы жалуемся [на что-то], побила костылем. У меня [после этого] рубец остался.

Борис рассказал и о других проявлениях насилия, с которыми он сталкивался в детском учреждении:

Меня головой о стенку били. Сотрясение мозга получил. Три воспитательницы меня били: они напивались - всех били. Не кормили нас, ругались. Если кто-то в штаны наделает - они палкой бьют.

На наш вопрос, сообщал ли он кому-либо о недозволенном обращении, Борис ответил: «Я не жаловался, потому что только хуже было бы». Он, к тому же, не представлял, кому можно пожаловаться: «К директору так просто не попадешь».

30-летняя Анара так описывает насилие, с которым она сталкивалась в детском учреждении, где она росла: «Били нас там [персонал]. Тряпкой били. Детей нельзя бить тряпкой!» По ее словам, побои были наказанием: «Например, если не слушаешься». «Такое ощущение, что они нас за людей не считали - вроде собак или других каких животных».

Отсутствие индивидуального внимания и заботы

В каждом из трех обследованных нами детских центров оказания специальных социальных услуг дети были организованы в группы по возрасту и/или виду инвалидности, а также по полу. В каждой группе на одну комнату было от 8 до 16 детей и примерно три воспитателя.

В таких условиях даже самые неравнодушные сотрудники не в состоянии обеспечить каждому ребенку индивидуальное внимание и заботу. Это особенно ярко проявляется в ситуации детей младшего возраста или детей с особыми потребностями, где дети лишены или почти лишены возможностей для физического, эмоционального или интеллектуального развития.

Исследования показывают, что здоровое развитие ребенка зависит от формирования эмоциональной привязанности к воспитателю. В связи с этим спецдокладчик ООН по пыткам отмечал, что «детям … для раскрытия потенциала их личности также необходимо эмоциональное общение и внимание». Хьюман Райтс Вотч установлено, что в ситуации больших по составу групп детей детские центры оказания специальных социальных услуг не обеспечивают достаточного уровня индивидуального ухода и заботы.

Принуждение старших заботиться о младших

Дети из учреждений интернатного типа, а также молодые люди, выросшие в таких учреждениях, рассказывали нам о случаях, когда их принуждают или принуждали помогать воспитателям, выполняя такие функции, как кормление, смена подгузников, купание или одевание младших.

Когда Айым жила в закрытом детском учреждении, ей «приходилось помогать ухаживать за другими детьми. Трудно было. На них грустно было смотреть. У одной девочки трубка из живота. Тяжело».

Нурбек, которому на момент интервью был 21 год, рассказывал: «В [детдоме] мне приходилось помогать детям, которые не говорят, лежачие. Кормить их помогал, памперсы им менять. Еще колясочники были. Иногда я должен был их возить. С ума сходил - так уставал от этого».

23-летний Борис: «[Меня заставляли] купать других детей, зубы им чистить. Воспитательницы сидели - командовали. Другие дети тоже разную работу делали. Даже Сережу [колясочника] работать заставляли - полы мыть».

Аналогичную ситуацию описывали нам еще трое молодых людей. Нургуль живет в детском центре оказания специальных социальных услуг: «Я всегда прихожу на помощь, поддерживаю их. Одеваю [младших], обуваю, купаю».

По словам Галыма, он «помогал воспитательницам ухаживать за лежачими». Пол мыл, памперсы менял». За это, как он говорит, ему иногда давали деньги или домашнюю еду.

Отказ в праве на образование

Дети и молодые люди из детских центров оказания специальных социальных услуг говорили в интервью Хьюман Райтс Вотч, что не получали никакого или почти никакого образования. Руководство обследованных учреждений также подтверждало нам, что подавляющее большинство их подопечных не посещают школу, сели не считать некоторых, которые учатся в «коррекционных» классах непосредственно в учреждении. В переписке с нами по этому вопросу Министерство труда и социальной защиты населения РК отмечало, что «дети с психоневрологическими патологиями, у которых в силу имеющихся заболеваний затруднено обучение в специальных классах специальных коррекционных организаций образования», охвачены специальными социальными услугами.

Дефицит игр, рекреационной активности

В обследованных нами учреждениях дети испытывали дефицит игр и развлечении. В особенности это касалось детей, прикованных к постели. Все дети подчинялись строгому распорядку дня с определенными часами приемы пищи и дневного сна, причем большую часть времени проводили в помещении. По словам 23-летней Ирины, в детском учреждении, где она выросла, «везде были одни решетки. Мы всегда были в четырех стенах. Сами никогда никуда не выходили».

24-летняя Бахыт выросла в государственном интернате: «Гулять без присмотра нам не разрешали. Я люблю самостоятельность, но это не так просто. [Если бы мне разрешили], в кино бы ходила. Это интересно».

Руководство учреждений говорило нам, что некоторые дети днем выходят на улицу или посещают какие-нибудь мероприятия (например, концерты). Остается неясным, насколько часто это происходит, поскольку имеющиеся в учреждениях автобусы могут вместить 20-30 детей, в то время как на момент нашего посещения в каждом из учреждений было свыше 100 детей.

Перевод во взрослый интернат без согласия

По закону детские центры оказания специальных социальных услуг предназначены для детей в возрасте от 3 до 18 лет. По словам сотрудников Карагандинского учреждения, у них продолжали жить 68 совершеннолетних, поскольку в ближайших взрослых интернатах не было свободных мест. В результате вместе с детьми жили молодые люди вплоть до 24-летнего возраста.

Многие совершеннолетние молодые люди рассказывали нам, что их перевод во взрослый интернат оформлялся персоналом без их согласия. По словам правозащитницы и эксперта по правам людей с инвалидностью Айгуль Шакибаевой, которая изучала обращение с детьми и молодыми людьми с интеллектуальной и психосоциальной инвалидностью, в подавляющем большинстве случаев во взрослые учреждения переводят детей, признаваемых недееспособными без их участия.

Детство, проведенное в закрытом учреждении интернатного типа, может иметь серьезные негативные последствия для становления личности. Вспоминая о годах в интернате, Дильназ, которой на момент интервью было уже за 30, рассказывала: «Я жалею, что [там] нам делали уколы или давали таблетки. Хотелось бы, чтобы все было по-хорошему, по справедливости. Иногда мне [до сих пор] тяжело: сажусь дома и плачу».

Рекомендации

Правительству Казахстана следует:

Разработать план-график прекращения использования закрытых учреждений интернатного типа для детей с инвалидностью. Помещение ребенка в такое учреждение должно осуществляться только c санкции независимого судебного органа, только в чрезвычайной ситуации или только с целью избежать разлучения с братьями/сестрами, причем на ограниченный период времени. Любые меры должны в итоге предусматривать возвращение ребенка в семью или передачу его для альтернативного ухода в семейном окружении.

Систематически отслеживать ситуацию в таких учреждениях и предупреждать и исправлять нарушения прав человека, в том числе в части насилия, а также использования седативов и механической фиксации для коррекции поведения, наказания или удобства персонала.

Создать на базе местного сообщества качественные и доступные службы помощи для людей с инвалидностью и родителей детей с инвалидностью.

Рассмотреть возможность перенаправления бюджетного финансирования и программных мер от учреждений на цели развития поддержки людей с инвалидностью, чтобы они могли самостоятельно жить, и семей, чтобы те могли растить детей с инвалидностью дома.

На переходный период обеспечить детям с интеллектуальной и психосоциальной инвалидностью, находящимся в государственных центрах оказания специальных социальных услуг, возможность регулярно контактировать с родственниками. В идеалеэто должно происходить в формате временного пребывания в семье и обеспечения доступа к инклюзивному образованию, надлежащим услугам здравоохранения, реабилитации и играм.

Отказ от ответственности:

Это не публикация УВКБ ООН. УВКБ ООН не несет ответственности за его содержание и не обязательно одобряет его. Любые высказанные мнения принадлежат исключительно автору или издателю и не обязательно отражают точку зрения УВКБ ООН, Организации Объединенных Наций или ее государств-членов.